| Георгий Дионисович Костаки | |
| Имя при рождении: |
Γεώργιος Κωστάκης |
|---|---|
| Род деятельности: | |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Гео́ргий Диони́сович Коста́ки (греч. Γεώργιος Κωστάκης; 5 июля 1913, Москва, Российская империя — 1990, Греция) — российский коллекционер искусства греческого происхождения. Крупнейший коллекционер русского авангарда.
Содержание |
Отец сам не пел, но он играл на гитаре и часто аккомпанировал маме. Она действительно была очень красива, ее даже когда-то приглашали сниматься в кино. Папа влюбился в неё с первого взгляда и чуть ли не через месяц знакомства предложил выйти за него замуж. Когда они поженились, им было по девятнадцать лет, в двадцать лет мама уже родила первого ребенка. Детей в семье было четверо, три дочери и сын. Конечно, мама, вспоминая иногда, что папа не дал ей закончить медицинский техникум и засадил основательно на всю жизнь дома, переживала об этом. Но у неё была другая стезя, другая миссия – она была женой коллекционера и поддерживала своего мужа. Она беспрекословно выполняла то, о чем он её просил. Доходило до того, что когда ему нужно было расплачиваться за какую-нибудь картину, а денег не было, он говорил: «Зина, снимай шубу». Сколько раз так было, что он привозил ей из-за границы шубу и через какое-то время эту шубу забирал, «конфисковывал» для новых художественных приобретений, в том числе и картин молодых авторов, которых впоследствии прозвали нонконформистами[1].
Родился в 1913 году в Москве в семье греческого коммерсанта. Имел греческое подданство. Работая в 1930-е годы шофёром в греческом посольстве, возил дипломатических работников в антикварные магазины и постепенно сам втянулся в коллекционирование[4].
Я собирал и старых голландцев, и фарфор, и русское серебро, и ковры, и ткани. Но я всё время думал о том, что если буду продолжать всё в том же духе, то ничего нового в искусство не принесу. Всё то, что я собирал, уже было и в Лувре, и в Эрмитаже, да, пожалуй, и в каждом большом музее любой страны, и даже в частных собраниях. Продолжая в том же духе, я мог бы разбогатеть, но… не больше. А мне хотелось сделать что-то необыкновенное. Как-то совершенно случайно попал я в одну московскую квартиру… Там я впервые увидел два или три холста авангардистов, один из них – Ольги Розановой[5]… Работы произвели на меня сильнейшее впечатление. <…> И вот я купил картины авангардистов, принёс их домой и повесил рядом с голландцами. И было такое ощущение, что я жил в комнате с зашторенными окнами, а теперь они распахнулись и в них ворвалось солнце. С этого времени я решился расстаться со всем, что успел собрать, и приобретать только авангард. Произошло это в 1946 году[6].
С 1940 года он был шофёром в английском посольстве. Затем перешёл в посольство Канады, где долгое время работал завхозом.
Собрал большую коллекцию живописи.
В 1977 году уехал из СССР в Грецию. При этом часть коллекции вывез с собой, часть подарил Третьяковской галерее.
По правде сказать, вести три линии – авангард, икону и молодых художников – финансово было трудновато. <…> В 50-е годы была сравнительно небольшая группа – 10-12 человек – людей очень талантливых: Рабин, Краснопевцев, Плавинский, Вейсберг и многие другие. На протяжении ряда лет каждый год я покупал по одной, по две вещи у каждого из этих художников. Многие мне дарили свои работы. Так составилась коллекция[7].
| ...В перспективе лет всё яснее и яснее вырисовывается масштаб деятельности Костаки — биография этого коллекционера самая драматическая, самая поучительная и самая выдающаяся в истории собирательства «всех времён и народов». <...> Фигура Костаки даже на фоне выдающихся собратьев видится уникальной. У русского авангарда судьба была особая. Щукин и Морозов предпочитали собирать полотна европейских новаторов, на своих соотечественников-радикалов внимания они не обратили, а, ведь, они были самыми чуткими среди российских коллекционеров. До 1917 года работы русских авангардистов не собирал, не покупал никто. <...> Ни одному из знаменитых его коллег не приходилось спасать предмет своих увлечений от реальной гибели. Костаки же было уготовано находить и сохранять то, что без него исчезло бы с лица земли — именно этим он и занимался в сороковые, пятидесятые, шестидесятые и отчасти семидесятые годы[8]. |
| Он не гонялся за именами, как «профессиональный» коллекционер. Пусть Малевич и Кандинский были запрещённые художники – всё равно их знали. А Костаки выискивал куда менее известных художников: Розанову, Попову, Степанову, Эндеров[9], Клюна, Лисицкого – он видел место каждого из них в общем ряду. Он считал, что костяк авангарда составляют не менее семидесяти имен, несмотря на то, что известный московский искусствовед, специалист по авангарду, Н. И. Харджиев ограничивал этот круг десятью–двенадцатью художниками[10]. |
Костаки, Георгий Дионисович.